Рецензия
Сами с усами
Последние два спектакля, которые Николай Пинигин сделал в Минске, можно назвать «мрачными». Инсценировка по гоголевскому рассказу «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» изначально, кажется, сделанная для широкой публики, с шутками-прибаутками, с хождением по залу с графинчиком водочки, в итоге обрубается пессимистичным многоточием: «Скучно жить на этом свете, господа...»
Так вот «Пинская шляхта» тоже делалась с прицелом на зрительский смех. Если посмотреть разные составы, то отчетливо видно, что передвижения артистов рассчитаны до метра: шаг сюда, шаг туда, не забыть здесь шевельнуть бедром. То, что в исполнении таких артистов, как Виктор Манаев, Николай Кучиц, Анна Хитрик кажется экспромтом, на самом деле долго и упорно репетировалось. Но природа спектакля все-таки импровизационная, ведь жанр фарс-водевиля не может быть другим.
Показать всю рецензию
Стилистика народного, площадного театра очень органична в нашей стране. Ведь настоящий театр, в котором белорусы играли для белорусов, долгое время не знал больших площадок. Бродячие труппы с репертуаром из песен, плясок и незатейливых одноактовых комедий еще не так давно колесили по деревням и весям. Но почему-то, как только белорусские режиссеры пытаются ставить нечто глубоко психологическое, чеховское, с многочисленными подтекстами и вторыми планами, получается, мягко говоря, не очень интересно. Стоит же вставить в спектакль пляску, залихватскую «Польку-чумадрыху», частушку с юмором ниже пояса, т.е. все, что считается в театре несерьезным и недуховным, ― и зрители готовы на это ходить по нескольку раз. К таким спектаклям можно отнести «Адвечную песню» в Театре белорусской драматургии, знаменитую «Комедию» Малого театра и другие спектакли Пинигина. Но вот что удивительно: эта легкая, почти концертная форма способна вбирать в себя любое содержание, в том числе и «глубокое», и «философское».
Казалось бы, что еще можно было сказать «Пинской шляхтой» кроме того, что чиновники низкие и подлые люди, обирающие простых людей. Виктор Манаев, кстати, находит в своем приставе Крючкове черты, не лишенные поэтичности. В сцене сватанья он вдруг стремится стать таким же, как и другие пинские шляхтичи ― просто он хитрее других, «спрытней», говоря по-белорусски. Не случайно именно этот спектакль артист выбрал для своего юбилейного бенефиса, который назначили на воскресенье 21-го числа. Это действительно самая яркая его роль за последние годы.
Но главную роль в этом фарсе играет все-таки не он и даже не влюбленные, а вот эта самая шляхетная масса. Именно такой вывод можно сделать из сцены суда, массовых плясок-гулянок и всего заключительного эпизода с поднятием штандартов под духоподъемную музыку, напоминающую полонез Огинского (музыка Андрея Зубрича, с которым Пинигин делал «Сымона-музыку» и в этот раз была в высшей степени замечательна). Можно бесконечно кого-то в чем-то винить, пыхать пустой гордостью, обижаться, не осознавая очень грустной правды: сами виноваты. Идея эта не нова, уж очень проста, и это у многих вызывает раздражение. Во всяком случае столько негативных откликов о каком-либо спектакле Пинигина мне слышать не приходилось. С другой стороны, произведение искусства тем и отличается от философского трактата, что может не быть умным, если оно красивое.
А новый спектакль Театра имени Я.Купалы вышел на загляденье. Думаю, со временем он будет становиться только лучше.