Хам

Рецензия

Я начну про «Хама» издалека, но надеюсь  понятно…

Марина  Цветаева в автобиографическом эссе «Мой Пушкин» в комнате матери раненого в живот поэта вспоминает картину «Дуэль» и пишет: «В слове живот для меня есть что-то священное, — даже простое «болит живот» меня заливает волной содрогающегося сочувствия, исключающего всякий юмор». Из-за определенных обстоятельств в моем детстве примерно такое же священное значение приобрела голова. Болит голова — человек, у которого она болит, беспомощен и беззащитен. Человеку, у которого ореол боли над головой, — мое сочувствие без дна и берегов; мое прощение всего. Но когда в «Хаме» главная героиня Франка рвет простынь на повязки и прикладывает компрессы к голове, я, к своему собственному удивлению, ничего не чувствую, как не чувствовала до этого момента…

Сюжетно эта история способна растрогать любого. Горничная Франка выходит замуж за простого деревенского мужика Павла, который влюблен до беспамятства и прощает ей все: измены, внебрачного сына. Он тратит все свои сбережения, чтобы вызволить Франку из тюрьмы, куда она попала за то, что хотела его отравить. В конце концов, грешное сердце Франки не выдерживает всей этой доброты, и женщина вешается, оставляя Павла с маленьким Октавианом на руках…

Для Валентины Гарцуевой спектакль «Хам» и роль Франки были дипломной работой  в Академии искусств. Тогда, еще на сцене Академии, спектакль мне совершенно не понравился. Во многом, именно из-за главной героини. Премьера в Купаловском впечатление не изменила. Гарцуева осталась такой же нервной, дерганной Франкой, которая кричит и бьется в истерике ровно столько, сколько идет спектакль. Почему был выбран именно такой способ существования актрисы понятно: Франка должна резко отличаться от всех остальных героев. Противопоставление панства и хамства, разных жизненных позиций, разных социальных слоев должно бросаться зрителю в глаза. Но принять этот способ существования я не могу: два с половиной часа беспрестанного крика (в прямом смысле) со сцены «мне плохо!» совершенно не работают на развитие образа. От этой истерики устаешь через двадцать минут и, пересматривая спектакль в другом составе (где роль Франки исполняет Светлана Зеленковская), я поймала себя на мысли, что из-за ровного, без кульминаций и спадов, напряжения, которое создает в спектакле Франка-Гарцуева, не замечаешь, не выделяешь некоторых важных смысловых моментов, не слышишь некоторых реплик.

Франка Зеленковской другая. В ее хитрость, соблазнительность, несчастность сразу веришь. Она хороша. Она убедительна. Но она не открывает в образе грешницы ничего нового, незнакомого, удивительного.

Игорь Денисов-Павел в роли этакого «святого во плоти» непривычен (его последние работы — Валуев в «Маэстро» и Жених в «Свадьбе» — это антигерои). Но он наиболее интересен из всей четверки главных исполнителей, потому что пытается выйти за рамки архетипа святости и всепрощения и показывает свое, личное, где-то даже эгоистическое, где-то чуть-чуть собственническое и очень настоящее отношение к Франке. Второй исполнитель роли Павла — Александр Абрамович — воплощает образ типичного белоруса: типичная внешность (светловолосый с пшеничными усами), типичная белорусская толерантность, «памяркоўнасць». Стандартное решение образа, за развитием которого неинтересно следить.

Очень контрастно рядом с главными ролями смотрятся роли второго плана  — работы старшего поколения актеров (Тамары Мироновой (Яўдоха), Геннадия Овсянникова (Ураднік), Галина Толкачёва (Марцэля)). Образы глубоки, индивидуальны, обжиты и ориентированы на партнера настолько, что иногда даже выпадают из простроенных режиссером по принципу монтажности мизансцен общения через зал.

Самая эмоциональная составляющая спектакля, на мой взгляд,  — сценография  Игоря Анисенко. Наклон палубы лодки, ее величина, мосты, которые то поднимаются, то опускаются, песочно-коричневая цветовая гамма сразу вызывают тревогу, создают ощущение, что действие действительно происходит у большой воды, придают динамизм действию и часто заставляют зрителей переживать больше, чем игра актёров.

Режиссёр  Александр Гарцуев определил  жанр этого спектакля как «Неманский миф». Точнее не скажешь. Именно миф, с плоскими и двумерными героями. Что мы знаем о древнегреческом Геракле? Силач, победитель. Что мы узнаем о Павле? Всепрощающ. О Франке? Грешна. Если Вам достаточно — можно идти смотреть. Лично мне мало мифических обобщений. Особенно когда в драматургическом материале меняется трактовка: Гарцуев выставляет на первый план не образ толерантного белорусского народа, о котором написала Ожешко,  а  образы Мужчины и Женщины, которые хотят обрести друг друга. И архетипами в этой сложной истории не обойтись…